  Гуртовой Н.И. с учениками 10Б класса Гуртовой Николай Иванович Афганистан, 1981-1983гг
В нашей стране, армия которой в течение всей новейшей
истории постоянно выполняет интернациональный долг, наводит конституционный
порядок, проводит миротворческие операции, принуждает к миру, появилось целое
поколение молодых ветеранов локальных войн и конфликтов. Но даже среди них есть
люди, чья военная служба представляет особый интерес и поражает разнообразием
событий, хитросплетения которых вполне подстать сценарию приключенческого
фильма о войне. Такая военная судьба выпала на долю Николая Ивановича Гуртового.
Накануне годовщины вывода войск из Афганистана мне представилась возможность
побеседовать с Николаем Ивановичем. Военная выправка, резкие черты лица,
располагающая к общению манера поведения, но вместе с тем в суровом голосе,
похожем на затихающие раскаты грозы, чувствуются командные нотки. Инстинкт
солдата прошедшего срочную службу сразу определил статус собеседника – кадровый
военный из тех, кого называют отцы командиры. Наша беседа затянулась почти на
два часа, и я представляю Вам несколько сокращенный ее вариант с моими
комментариями.
- Николай Иванович как у Вас получилось выбрать этот военный
путь в жизни?
- Службу во внутренних войсках я начал в 1964 году, поступив
в училище имени Сергея Мироновича Кирова в городе Орджоникидзе, которое
закончил в 1967 году. После окончания училища меня направили в Омск в
единственную в то время в стране колонию наркоманов. После, меня как холостого
офицера, направляли в различные части, где я служил на различных должностях. В
течение семи лет я был командиром отдельной роты в городе Исилькуль Омской
области. Следующим местом службы был Томск, где я был помощником командира
полка. В восьмидесятом году меня оформили для направления в Афганистан
советником, по-афгански мушавером, но прежде я прошел хорошую подготовку в
полку № 6569. Целый год командир полка Бароев Казбек Майрамович меня не
выпускал со стрельбища и в результате я занял первое место в полку по стрельбе.
В июне месяце 1981 года я уже был в Кабуле. Местом службы мне определили
провинцию Гур в управление царандоя (примечание - корпус царандоя в Афганистане
выполнял функции МВД).
- Николай Иванович, а каким было Ваше отношение к войне в
Афганистане тогда и как Вы относитесь к ней сейчас?
- Как я думал тогда и даже думаю сейчас, политическое
решение о контроле над Афганистаном было принято верно (примечание – ход
истории все-таки показал, что ввод войск в Афганистан был ошибкой, что в
конечном итоге способствовало развалу СССР, но исходя из геополитического
положения, складывавшегося перед началом ввода войск - это решение могло
казаться правильным). Афганистан – это богатейшая ресурсами страна, занимающая
важное геополитическое положение. В первый год мы практически не вели боевых действий,
строили текстильные, ремонтные фабрики, дороги, практически как в нашем
государстве (примечание– афганцы сейчас, сравнивая сороковую армию и
американцев, как раз отмечают, что шурави, в отличие от американцев не только
стреляли, но и делали много полезного). Много афганцев обучалось в Советском
Союзе. Но нам помешали, войну разжигали развитые капиталистические государства.
Командир царандоевской части, который непосредственно мне подчинялся – Мухамад
Хайдар закончил артиллерийскую академию в Союзе, был грамотным и толковым
артиллеристом, он обучил меня стрелять из миномета, чтобы мина падала от тебя в
семидесяти метрах, стрельбе из 122 миллиметровых орудий и танковых пушек, что
очень пригодилось мне в дальнейшем. В горах душманов далеко видно, а снаряд из
танка летит на четырнадцать километров, так что можно было их встречать на
дальних подступах, а после обстрелов им уже не до нападений было. А при
стрельбе из миномета мы использовали тройной заряд, чтобы мина перелетала через
хребет, правда был риск, что она разорвется вверху, от сильного толчка. Война
ведь она хитрая штука и знаний и опыта здесь много не бывает.
Когда мне доверили командовать частью царандоя, я их три
месяца гонял на полигоне, они у меня сознание от нагрузок теряли, а потом когда
в первый бой пошли, у меня не погибло ни одного человека, правда были раненные.
Тогда они поняли, зачем я их гонял, так как потери, по сравнению с другими
частями, были 1 к 24, они меня потом на руках понесли, хотя до этого
ненавидели, так как думали, что я над ними издеваюсь. Обученный солдат – это
большое дело. Чем больше в операции ходили, тем больше накапливалось опыта,
совершенствовалась тактика. Я разбил своих бойцов на тройки, научил коротким
перебежкам, главное было, чтобы они не подстрелили друг друга во время
перебежек, но преодолели и это, самому пришлось показывать. Зато потери были
минимальными. Я одну операцию провел, и потери были только от подрывов на
минах, если бы не это, потери были бы нулевыми. Один человек получил тяжелое
осколочное ранение в живот и спасти его не удалось, из-за того, что вовремя не
прислали вертушку. Но воевали не всегда оружием. Самое главное было – это
понять народ, понять их традиции, знать язык. Я три месяца ходил с
переводчиком, но потом его не брал, стал понимать афганский язык. Надо сказать,
отношение афганцев после этого ко мне изменилось в лучшуюсторону, они стали
меня принимать за своего, что было очень важно.
Через три месяца в Кандагаре в Ангадабской долине, в деревне
Пандживаи разгромили банду численностью в два раза больше чем моя часть. Даже
дубинку главаря банды, которой он воспитывал своих подчиненных, захватили
(сейчас дубинка является экспонатом музея в «Российском Союзе ветеранов
Афганистана» в Томске). Для того чтобы подготовить операцию надо думать как противник,
а потом думать, как его победить. Например, мост через реку должен быть
заминирован и подорван, а брод в ста метрах тоже должен быть заминирован, так
обойди его за четыреста метров. Если с правой стороны сопка, то там может
стоять крупнокалиберный пулемет, который пробьет твои БТРы и положит кучу
людей, значит, сопку надо захватить в первую очередь. Если камыши, то из них
могут ударить из любого места, и ты их видеть не будешь. Значит, остановись,
колонну спрячь, выстави туда роту цепью и под ее прикрытием прогони колонну.
Это все обдумать надо. Вот и думай. Ведь почему столько народу потеряли в Чечне
– да ехали как на параде.
В Афганистане везде и всюду были мины. В садах, на дорогах.
Правда, я еще в училище хорошо изучил взрывное дело, был в инженерном кружке. В
Афганистане сам разминировал около сорока мин,но один раз чуть не подорвался
сам. Какая то сволочь умная была, с сюрпризом мину поставила. Скрутил
противотанковую мину, хотел поднять, но что-то остановило, подкопался, нашел
проводок, который шел ко второй мине. Закопался на полметра ко второй, а от нее
на глубину еще сантиметров десять еще проводок, а там лежит килограмм десять
тротила. От меня и порошка бы неосталось, если бы все это ухнуло, разнесло бы,
растворился бы при этом взрыве.
Мины душманы ставили с подкачкой, проедешь раз, второй, на
седьмой раз взорвешься. Но, мины не просто так закапывали, а всегда их как-то
обозначали. Я эти знаки хорошо изучил. Там положат треугольником палочки, в
другом месте пять камней, что означает – через пять метров стоит мина.
Обозначений много было, на столбиках, одна, две рисочки, значит здесь мины.
Если машина подорвется, то нельзя объезжать, они наэтот случай обычно тоже мины
ставили. Лучше сдай назад и объезжай это место за полкилометра, тогда будет нормально.
Вот меня это и спасало, надо было на все внимание обращать. Колонну вести это
тоже наука и большая к тому же.
- Николай Иванович, было такое мнение, что информация о
готовящихся операциях против душманов часто уходила от союзных афганцев.
- Секрет о боевой операции сохраняется тогда, когда ты об
этом знаешь один. Было и такое, днем он с тобой работает, а ночью по тебе из
автомата стреляет. Я у себя организовал службу безопасности и агентов душманов,
если не всех, то уж половину сразу выловил. Если мы идем на операцию, то пока
темно поднимал часть и ставил всех в строй. Телефоны и рации отключал, если кто
включит рацию, то он уже и не жилец, потому что свои же меры примут, и они все
это знали. К месту операции шли по приборам ночного видения, не включая фар.
Звезды светят ярко, а облака редко бывали. Конечно, продажных много было, был
случай, что к душманам ушло одиннадцать человек, без оружия, правда. Я их
хорошо обучил, и, между прочим, все они стали мелкими и крупными командирами у
душманов. Вот так вот это против меня повернулось, а что тут сделаешь, все
солдаты были хорошо обучены. Да, предателей много было, все это дело видно
тысячелетиями отрабатывалось. Мы ведь в двадцатом веке жили, а они в 1361 году
по их календарю, да и развитие их соответствовало четырнадцатому веку. Там я
увидел рабовладельческий строй, людей с клеймом раб на лбу, нищета ужасающая,
болезни – лишаи, желтуха, тиф. Отношения к людям соответствующее, нетак сказал
– получил по морде. Даже в бандах главарь подчиненных дубинкой воспитывал.
Забитый народ, безграмотный, но верующий в Аллаха. Тогда я впервые увидел, как
люди ковыряются в мусорных ящиках, а теперь и мы к этому пришли. Я первое что
сделал, когда в часть прибыл, Коран изучил, а так же нравы и традиции афганцев,
а первое что сделал в части – заставил мечеть строить. Муфтия в ближайшем
кишлаке своего поставили. Он правильную политику вел, его слушали, и, может
быть, без него бы много солдат из царандоя к душманам ушло, а тут муфтия
послушали и остались. Вот так, муфтий для нашего дела может и нужнее меня был.
Вообще, когда нужно было договориться, приходилось и в бандах бывать, а как
иначе, общий язык надо было находить, не все стрелять. Тут тоже наука (как
здесь подходит фраза героя фильма «Белое солнце пустыни» - «Восток дело
тонкое»).
Я подсчитал, что в операциях я мог быть убит одиннадцать
раз, а три раза, когда попадали в засаду, и с жизнью прощался. За доли секунды
вся жизнь перед глазами проноситься, а потом берешь себя в руки и делаешь то,
что сейчас мне уже и не повторить. Вообще мне говорили, что я в рубашке
родился, отделался можно сказать по минимуму, вот лоб рассекло, мумием помазали
– зажило. На фугасе подорвались, я на броне был –часы и браслеты и каблуки
отлетели, БТР на метр подбросило, редукторы оторвало. Ногу чуть не потерял, но
на костылях и с палочкой походил, вроде зажило, а три человека, которые внутри
были – погибли, поломали шейные позвонки, хребты.
-Николай Иванович, как известно в Афганистане много солдат и
офицеров получили различные заболевание – желтуха, тиф и др. У Вас ни чего не
было?
- Я среди афганцев жил, у многих глаза желтые, разносчики
желтухи, а не болеют. Я присмотрелся, какую траву они едят, и ел ее, ел много
зелени. Они ведь травами лечились, и я травы ел и не заболел и ни кто из
советников, которые у нас были, не болели. Были у меня в Кандагаре друзья – и
истребители, и десантники. Когда я к ним приезжал, то набирал полный УАЗик этой
зелени и овощей. У меня в Томске пол огорода зеленью засажено, я по-азиатски
живу.
Вообще в опасных случаях человек может сделать то, о чем и
сам не подозревает, резервы организма человека до конца не изучены. Была,
например ситуация, что мы полтора часаотстреливались в арыке в ледяной воде,
нас было двое здоровых, один убитый и раненый, которых мы перетаскивали с места
на место. Ну, неделю я чихал, сопли пробежали, и больше ничего не заметил, а
когда я приехал сюда и проходил реабилитацию здесь в Томске, врач спросил, а
когда ты болел воспалением легких? А я говорю – никогда. Вот так – не заметил.
Да, вообще служба в Афганистане была трудной. В тени летом сорок восемь
градусов, под скалами – 60-64 градуса,дышать трудно было, и ни где от жары не
спрячешься.
- Николай Иванович, Вы упоминали Чечню. Как вы оцениваете,
войну в Чечне по сравнению с войной в Афганистане с точки зрения своего опыта,
т.е. насколько грамотно наши войска воевали в Чечне?
- Да какое там грамотно.Ведь когда мы шли в Афганистан, наши
люди хоть чему-то были обучены, а тут пошла неподготовленная молодежь. Это было
следствием событий в нашей стране,когда военные училища выпускали слабо
подготовленных офицеров, а чему они могли обучить солдат? И было ли у этого
солдата время, чтобы чему-то научиться. Вот я в Афганистане своих афганцев из
царандоя без подготовки в бой бы не пустил, а тут необученных солдат в бой
кинули. Офицеры делают карьеру, растут, а знаний не хватает. Когда начались
события в Чечне, я подумал, что мое место там, но в 1992 году я уже был на
пенсии.
- У меня тоже сложилось впечатление, что в Чечне наша армия
практически не использовала афганский опыт? Разве там не было
офицеров-афганцев?
- Офицеры-афганцы уже наполовину были на пенсии, а те
которые пошли, «шашкой махали». Ну, и еще подготовка нашей техники и личного
состава были плохие. Вот в боевой машине, солдат хотя бы пятьдесят снарядов
должен выпустить по мишеням. В общем, технику дерьмовую отправили, и солдат не
обучили.
- После Афганистана как слагалась ваша служба?
- После Афганистана я был начальником штаба воинской части
5429 в Омске, потом возглавил конвойный батальон в Юрге. Когда стала
формироваться воинская часть 5490 в Томске, меня направили сюда, и я её
возглавил. Пришлось начинать с нуля, все приходилось делать солдатам своими
руками. Приходилось бегать выбивать квартиры, имущество. Первый призыв я
подбирал сам. Потом был второй призыв, а на третий призыв мы уже поехали в
Карабах в 1991 году. Перед командировкой приехала комиссия из Москвы во главе с
начальником ответственным за физическую подготовку внутренних войск. Их, прежде
всего, интересовала обученность людей и физподготовка. Когда стали проверять по
нормативам, то даже сразу не поверили и начали перепроверятьи лишь тогда,
убедились, что люди сдают нормативы на оценку отлично. Конечно,это труд был,
замешанный на афганском опыте. Я чувствовал, что не просто так нашу часть
создали и скоро мы будем «кататься», поэтому усиленно готовил людей.Мы ходили
пешком из Северска через Томск на стрельбище у приборного завода и назад.
Физическая нагрузка была бешеная. Люди у меня уже были обучены стрельбе и
выносливы, а если они выносливы, они выдержат все.
Собрались мы, не зная куда едем. До Мардакенского района в
Нагорном Карабахе нас довезли, но последние три километра прошли пешком, так
как водители азербайджанцы отказались ехать по армянской земле, боялись, что их
убьют. Только приехали на первую заставу, в девять часов со стороны
азербайджанского аула по нам стали стрелять из автомата. Но вероятно они не
рассчитывали, что здесь сидит афганец. Там у меня было человек двадцать солдат,
вывел их на исходную, и влупили из всех стволов в ответ. На утро поехалт уда,
встретился со старейшинами, пригласил и с армянской стороны и говорю –если
будете стрелять, буду бить тех и других. И пока я был там полгода, ни одного
выстрела, ни с той, ни с другой стороны не раздалось. Ситуация тогда
напряженная была, в азербайджанских селах вроде все нормально было, а в
армянских освещения нет, керосина нет, хлеба нет, женщины и дети сидят под
заборами, аж черные от голода, Карабах тогда находилсяв блокаде. Пришлось
принимать меры, отдали голодающим сахар и сухари. Помогли посадить бахчу,
вывести коров на пастбище, так как раньше не выводили, боялись– постреляют.
Пришлось вводить пропускной режим, и при мне было спокойно.Начальство, что с
армянской, что с азербайджанской стороны, всегда меня в гостиприглашали, и ко
мне и моим солдатам население всегда относилось уважительно.
В июне месяце смотрю, пшеница стоит, осыпается, а ни кто не
убирает, боятся снайперов. Пришлось поставить по краям поля бэтэры для охраны,
посадить на комбайны и тракторасолдат, а за нами и местные стали хлеб убирать.
Даже платили нам – солдаты получали по двести сорок рублей, офицеры под триста,
а мне как председателю колхоза платили пятьсот, даже больше чем мой
командирский оклад. Но не это главное, голодные люди получили хлеб, а когда мы
уезжали, армяне наварили нам столько варенья, что солдаты еще целый год его
съесть не могли. Целый ЗИЛ нагрузили, который аккуратно загнали в самолет и
привезли в Томск.
- То есть, в то время когда Вы там были, войну удалось
предотвратить?
- Да, но когда мы уехали,через полгода там все пошло вверх
ногами. На смену нам пришли части выведенные из Германии, офицеры в них все
были бизнесмены - что, им нужны были солдаты? У них же ничего святого не было,
все купи-продай, а к солдатам там отношение было как к скотине. А ведь там где
забота о солдате, там и солдат отдает со сторицей. Солдаты меня ни когда в
жизни не подвели. Даже я здесь я видел, что все живые люди, молодые, на Новый
год пригласил из техникума девчат. Вот отметили праздник, все довольны, а
девчат в час ночи по домам развезли. Все довольны, ни кто в самоволку не бежит.
Да если и побежит, то ни когда, ни одного пьяным не видел. А Карабахе вина и
коньяка завались было, там спиртзавод был, так я не успевал у солдат из фляжек
выливать. Офицеры и прапорщики когда приезжали, что я не знал, что будут пить,
тем более, что вот оно все лежит. Закрывал я их в комнате – пейте, ешьте три
дня, но потом пьяным увижу – с потрохами съем. А потом им ни чего не надо, он
напился досыта, теперь соблазна нет. Я командир, я мог это решение на себя
принять. Вот так, главное я сам непьющий и солдатами занимался. Зато порядок
был, и служба шла, как положено. Приехала комиссия из Москвы, а у меня все
солдаты чистые, одежда отутюжена. Один генерал меня спросил – а у тебя всегда
так? Да всегда, утром бегали на зарядку, до обеда занимались боеподготовкой, а
чтоб ни халтурили, я рядышком был, если увижу у кого халтуру, так он у меня в
три раза больше сделает. Через неделю я менял заставы, которые занимались
подготовкой в части. Служба была поставлена жестко, хоть и на чужбине.
Вот так и служил в Карабахе, где вражда ни армянам, ни
азербайджанцам была не нужна. Это все пришло из вне. На Карабахе прошла
тренировка, как развалить Советский Союз.
- Николай Иванович, расскажите историю вашего награждения
медалью.
Когда я работал в химстрое, армяне,которые работали рядом со
мною, хорошо знали, что я был в Карабахе, и председатель армянской диаспоры
Томской области Манукян Рубен Григорьевич поставил в известность об этом
председателя Союза армян России, и они решили меня наградить этой медалью и 23
ноября мне вручили медаль «10 лет Союзу армян вРоссии» (для справки – этой
медалью в России награждено два губернатора и три депутата Государственной
Думы, военныйт олько один - Николай Иванович Гуртовой).
В заключение скажу, что, по моему мнению, на таких офицерах
как Николай Иванович Гуртовой держится армия, но, к сожалению, в результате
объявленной оптимизации численности офицерского состава, многие офицеры,
имеющие боевой опыт, преждевременно оказались на пенсии. Парадокс, но боевые
офицеры, которые должны представлять золотой фонд, костяк армии, в армии
«нового образца» оказались не нужны.
|
